Издательство
Скачать 4.27 Mb.
|
1 Известия, 1990. 6 июня. 2 Реабилитация: КГБ СССР сообщает//Правительственный вестник. 1990. № 7. 8 Нижегородская правда, 1990. 21 октября. 4 Там же. Каковы масштабы и особенности политических репрессий—трагедии, которую пережили нижегородцы (горьковчане) в 30-е — начале 50-х годов? Анализ документов позволяет выделить две волны репрессий, провоз дившихся в Горьковской области в 30-е го'ды: период с 1936 по май 1937 г. и период с июня 1937 по 1940 г. Непосредственное влияние на обстановку в Горьковской области оказали крупные политические процессы, проведенные в отношении видных деятелей партии и Советского государства в августе 1936 г. и январе 1937 г., а также постановление ЦК ВКП(б) об итогах обмен'а партийных документов в Горьковской краевой парторганизации. 19—24 августа 1936 г. в Москве в открытом судебном заседании военная коллегия Верховного суда СССР рассмотрела дело о так называемом «антисоветском объединенном троцкистко-зиновьевском террористическом центре»1. Суду были преданы Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев и другие активные участники троцкистской и зи-новьевской оппозиций, а также бывшие члены компартии Германии, всего 16 человек. Они были осуждены к выо шей мере наказания, как сказано в приговоре, «за проведение антисоветской, шпионской, вредительской и террористической деятельности, причастность к убийству С. М. Кирова и подготовку террористических актов про* тив руководителей партии и правительства»2. Среди проходивших по этому делу был проживавший в г. Горьком В. П. Ольберг. Валентин Павлович Ольберг являлся членом компартии Германии. В 1932 г. за фракционную деятельность он был исключен из партии. В июле 1935 г. прибыл в СССР на постоянное жительство и работал преподавателем педагогического иститута в г. Горьком. 5 января 1936 г. при полном отсутствии данных, свидетельствовавших о преступной деятельности, В. П. Ольберг был арестован. Через месяц после ареста от него были получены признания, что он нелегально приехал в СССР якобы по специальному заданию Л. Д. Троцкого «с целью ведения троцкистской контрреволюционной работы и организации террористического акта над т. Сталиным»3. В. Ольберг показал, что с начала 1930 г. 1 См.: Партработник. Орган Горьковского крайкома ВКП(б). 1936. № 7—8. С. 4—18. 2 Там же. С. 19—22. 3 Там же. С. 10. начал заниматься троцкистской деятельностью, «был лично связан с Троцким и его сыном Львом Седовым, выполнял ряд поручений Троцкого... являлся его эмиссаром»1. Сейчас стало известно, какими методами добивались этих признаний. После допроса 25 января 1936 г. Ольберг писал в заявлении следователю: «Я, кажется, могу оговорить себя и сделать все, лишь бы положить конец мукам... Я сделал несчастными не только себя, но и жену мою, брата»2. В ходе следствия были сфабрикованы обвинения о том, что троцкистскл-зиновьевский блок через Ольберга был связан с иностранными разведками, пользовался услугами шпионов3. Роль агента германского гестапо отводилась брату В. Ольбер'га Паулю. Пауль Ольберг с июня 1935 г. работал инженером-химиком в горьков-ском тресте «Союзмука». После его ареста от него добились показаний, что он «связал своего брата В. Ольберга с гестапо и оказал В. Ольбергу содействие в получении из гестапо паспорта гражданина республики Гондурас»4. Дело в отношении Пауля Ольберга было выделено в особое производство5, его как немецкого шпиона ждала участь брата. Только в июне 1988 г. пленум Верховного суда СССР отменил приговор и прекратил дело о так называемом «антисоветском объединенном троц^ кистско-зиновьевском центре» за отсутствием состава преступления, В. П. Ольберг был реабилитирован8. А в 1936 г. В. Ольберг под давлением следователей назвал «скрытых троцкистов», находившихся в г. Горьком, из которых он якобы организовал террористическую группу. В закрытом письме ЦК ВКЩб) «О террористи^ ческой деятельности троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока», разосланном в обкомы, крайком мы, горкомы, райкомы партии 29 июля 1936 г., были названы имена Елина и Федотова, которые якобы помогли Ольбергу «легализовать себя и организовать террористическую группу, подготовлявшую убийство вождей партии»7. В этом письме ЦК ВКЩб) информировал, что в течение 1936 г. органами НКВД был вскрыт ряд тер* 1 Партработник. 1936. №7—8. С. 10. 2 Известия ЦК КПСС. 1989. № 8. С 86. 8 Там же. С. 109. 4 Партработник. 1936. №7—8. С. 11. 6 Там же. С. 18. 6 Известия ЦК КПСС. 1988. № 6. С. 102. 7 Там же. С. 115. рористических групп, троцкистов и зиновьевцев, в том числе и в г. Горьком, которые ставили своей задачей подготовку террористических актов против руководителей партии и правительства. Террористическая группа в г. Горьком была организована для убийства Сталина. Как говорилось в письме ЦК, убийство предполагалось совершить во время первомайских празднеств 1936 г. В этих целях руководитель троцкисткой организации ректор пединститута И. К. Федотов должен был командировать террористов в Москву под видом отличников учебы пединститута и обеспечить таким образом возможность участвовать в демонстрации на Красной площади1, О том, как фабриковали «контрреволюционную группу» и «дело» Елина, свидетельствует выступление одного из руководителей области Ю. Кагановича на V областной партконференции, где он пояснял: «Вопрос о Елине и весь вопрос в целом очень тщательно анализировался, разбирался в НКВД, в обкоме партии, ЦК ВКП(б), разбирался под углом того, кто, как и насколько был связан с Елиным»2. Это привело к тому, что в сфальсифицированную террористическую организацию были включены преподаватели и студенты педагогического института, Горьковского института марксизма-ленинизма, те, кто в разное время работал вместе с М. Л. Елиным. 2 октября 1936 г. военная коллегия Верховного суда СССР приговорила к расстрелу 25 человек — членов якобы существовавшей в г. Горьком в 1930—1936 гг. троцкистско-зиновьевской оорганизации. Как руководители этой организации были обвинены Елин, Федотов, Фуртичев. Марк Львович Елин начал трудовую деятельность с 15 лет на кожевенной фабрике. Бойцом Красной Армии в 1920 г. он вступил в ряды РКП (б). С декабря 1920 по 1925 г. — на комсомольской работе в Луганске, зав. отделом Юго-Восточного бюро ЦК РКСМ, зам. зав. орготделом ЦК ВЛКСМ. В 1930 г. по окончании Института красной профессуры был направлен в Н. Новгород, где работал директором подготовительного отделения ИКЛ, в 1932—1933 гг. — зав. культпропотделом Горьковского горкома, в 1933—1935 гг. — секретарем Свердловского райкома партии. Был делегатом XVII съезда ВКП(б). В 1935 г. М. Л. Елин был зав. отделом культуры и про 1 Известия ЦК КПСС. 1988. N° 6. С. 107. 2 НОЦДНИ. Ф. 3. Оп. 1. Д. 4. Л. 378. паганды ленинизма Горьковского крайкома, затем первым секретарем Дзержинского горкома партии1. Иван Кузьмич Федотов вступил в партию в 1919 г. В 20-е годы был на партийной работе на Украине, затем в Вятке. В 1930—1934 гг. учился на подготовительном отделении ИКП в Н. Новгороде, затем в Горьковском институте марксизма-ленинизма. В 1934 г. И. К. Федотов был направлен в Горьковский педагогический институт, где до ареста в 1936 г. работал ректором института2. Яков Абрамович Фуртичев, член партии с 1919 г., в 1932—1935 гг. преподавал философию в Горьковском НМЛ, откуда был уволен как исключенный из партии в ходе партийной чистки. В 1936 г. он был преподавателем Горьковского пединститута3. Среди осужденных по этому делу были преподаватели пединститута Е. М. Бочаров, А. X. Кантор, А. С. Соколов, Н. Е. Нилендер, А. В. Банов, И. Ю. Нелидов, И. А. Масленников, С. П. Распевакин, студент А. В. Лактионов, а также лица, проживавшие в Москве (брат Е. М. Бочарова — преподаватель МГПИ Ю. М. Бочаров), Архангельске, Минске, Днепропетровске. М. Л. Елин был обвинен в том, что через Ольберга установил и поддерживал связи с Л. Д. Троцким, вместе с Федотовым и Фуртичевым разработал план совершения террористических актов над Сталиным и другими руководителями партии и правительства. Федотов и Кантор совместно fc другими преподавателями пединститута якобы готовили метательные снаряды для целей террора. Это обвинение было совершенно неправдоподобным: представленные как вещественные доказательства этого эпизода обвинения чугунные шары являлись учебными экспонатами по физике и были изъяты из физического кабинета пединститута. Необоснованными были и обвине. ния Елина и других в террористической деятельности, в связях *с Троцким, т. к. по делу, например, не было установлено, знал ли Л. Седов Елина. Все обвинения были основаны на собственных признаниях обвинявшихся. Позднее бывшие сотрудники НКВД СССР, проводившие расследование по этому делу, были осуждены за фальсификацию дел4. 1 НОЦДНИ. Ф. 244. On. 1. Д. 04—16 (6). Л. 12. 2 Там же. Ф. 344. On. 1. Д. 333. Л. 14; Ф. 30. On. 1. Д. 1447. Л. 318. 8 Там же. Ф. 266. On. 1. Д. 45. Л. 198. 4 Там же. Ф. 3. Оп. врем. хр. Д. 26.—1989 г. 16 октября 1936 г. военная коллегия Верховного суда СССР рассмотрела дело еще одной группы «контрреволюционеров». Среди тех, кто был осужден и приговорен к расстрелу за «участие в контрреволюционной троцкистской террористической организации», были бывший преподаватель Горьковского ИМЛ Александр Тихонович Поляков и слушатель ИМЛ Шамиль Махмудбеков. Среди «сподвижников» Елина был назван и профессор, зав. кафедрой Горьковского ИМЛ Я. К. Мергин. В биографии Яна Карловича Мергина, члена партии с 1916 г., работа в московской милиции и ЧК, подпольная работа в Риге, Либаве. После тюремного заключения Мергин был выслан из Латвии в СССР, работал в Юго-Восточном бюро РКП (б), затем закончил Свердловский комуниверситет, ИКП и с основания Горьковского ИМЛ (1932 г.) преподавал политэкономию. В 1936 г. он был «разоблачен» как «враг партии и народа». Собрание актива Горьковской партийной организации одобрило и приветствовало приговор о расстреле проходивших по делу о так называемом «антисоветском объединенном троцкистско-зиновьевском центре»1. Горьковская парторганизация, отзываясь на призыв ЦК ВКП(б) «до конца искоренить троцкистско-зинрвь-евских мерзавцев — шпионов и вредителей»2, проводила работу по выявлению «врагов партии и народа» в крае. Уже в сентябре 1936 г. в г. Горьком исключили из партии группу «контрреволюционных троцкистов» — 22 человека3, кроме того была «выявлена» группа троцкистов и зиновьевцев, участвовавших в партийных дискуссиях в 1925—1930 гг. Проходивший в сентябре 1936 г. пленум крайкома партии отметил, что Горьковская парторганизация «извлекла для себя серьезные уроки из дела Елина и других, воспитывая на этих примерах дух воинственности в членах партии»4. На каждом партийном собрании, на каждом активе говорили об этом «деле». Не случайно на Свердловской райпартконференции г. Горького (она длилась 12 дней) в 1937 г. делегаты конференции пытались обвинить руководящих работников района и города в прямой связи с «врагом народа» Елиным. В январе 1937 г. был проведен судебный процесс по 1 Партработник. 1936. № 7—8. С 2. 2 Там же. JSfe 9—10. С. 3. 3 Там же. С 17. « НОЦДНИ. Ф. 2. On. 1. Д. 4. Л. 378. делу так называемого «параллельного антисоветского троцкистского центра». Г. Л. Пятаков, К. Б. Ра дек, Г. Я. Сокольников и другие, всего 17 человек, были обвинены в измене родине, шпионаже, диверсиях, вредительстве, подготовке террористических актов1. Вновь по всей стране, в том числе в г. Горьком и области, прошла волна «клокочущих ненавистью и гневом» собраний. Как писал журнал Горьковского крайкома и обкома ВКЩб) «Партработник», советский народ на этих собраниях выражал свою волю — «стереть с лица земли» изменников2. Готовность обвинять и выявлять изменников проявляли не все члены партии и беспартийные. Например, в постановлении полиотдела Горьковской железной дороги были приведены факты, свидетельствовавшие, по мнению политотдела, о притуплении политической бдительности. 16 августа 1936 г. на профсоюзном собрании Гор-транслеса, посвященном сообщению Прокуратуры СССР о предании суду троцкистска-зиновьевского террористического центра, в прениях никто не выступил, отказался выступать и кандидат в члены партии Фунтов, несмотря на сделанное ему предложение. 26 августа было проведено второе собрание. После информации о приговоре суда беспартийные члены коллектива опять не выступали, а коммунисты говорили о бдительности вообще. Ни,-кто из выступавших, отмечало постановление политотдела, не вспомнил о Варламове, Хомчикове, которые в 1935 г. после убийства С. М. Кирова при чтении закрытого письма ЦК ВКЩб) выступили в защиту Л. Б. Каменева и Г. Е. Зиновьева. Более того, при обсуждении материалов судебного процесса над Каменевым и Зиновьевым на партийном собрании коммунистов станции Горький коммунист Ше-стеркин заявил: «Не можете их расстрелять, они были нашими вождями»3. Как подчеркивалось в постановлении политотдела Горьковской железной дороги, парторг станции Ф. И. Есин «не разоблачил выступавшего (Ше^ стеркина.— Л. Г.) и не использовал этот факт для усиления политической бдительности и большевистской воинственности членов своей парторганизации». Впоследствии Федор Иванович Есин был исключен из партии «за укрывательство троцкистов», арестован и осужден. 1 Партработник. 1937. № 2. С. 20—34. 2 Там же. С. 18. 3 НОЦДНИ. Ф. 3. Оп. врем. хр. Д. 48.—1989 г. Л 2. Определенное противодействие репрессиям было и в органах НКВД. Например, оперуполномоченного УНКВД по-Горьковской области М. М. Меркулова арестовали за то, что «с недоверием относился к борьбе с врагами пар^ тии». Обмениваясь со своими сотрудниками о ведении дел «врагов народа», М. М. Меркулов высказывал свое мнение, что «нельзя привлекать людей за антисоветскую агитацию, если они не проводят вредительской деятельности». Так, возмущались авторы письма-доноса в парт,-ком УНКВД, он понимал свободу слова, Конституцию СССР1. Некоторые коммунисты выражали недовольство проводимыми политическими процессами и репрессиями. Например, по словам специалиста областной конторы «Союзплодовощ» И. И. Войчелюнаса, «Советская власть арестовывает много невинных людей»2. Преподаватель Горьковского ИМЛ М. X. Кантор на партийном собрании института по существу выступил с защитой Л. Б. Каменева и Г. Е. Зиновьева как непричастных к убийству С. М. Кирова3. Своим мнением о судебных процессах делится зав. здравотделом Ждановского района В. А. Журавлев: «Расстреливают всех старых большевиков. С кем же останется товарищ Сталин — с одними аплодисментами?»4. Но это были отдельные выступления, не менявшие общей атмосферы напряженности, в которой члены партии и беспартийные не могли откровенно и открыто выражать свои сомнения, свое отношение к репрессиям. Состояние неуверенности коммунистов в такой тяжелой обстановке показывают и высказывания зам. начальника ОТК Первомайского чугунолитейного завода С. М.Брангина. Семен Михайлович разъяснял члену партии Забродину: «Нам трудно понять причины привлечения их (Каменева, Зиновьева, Тухачевского.— Л. Г.) к ответственг ности... У меня дома только два портрета — Ленина и Сталина — больше я боюсь вешать»5. На всех участках хозяйственного и культурного строительства в области нагнеталась атмосфера всеобщей подозрительности. В различных документах, постановлениях подчеркивалось, что необходимо «критическое отг ношение к людям, настороженное отношение к выступле- |
